Неточные совпадения
Кто
не знает тетерева, простого, обыкновенного, полевого тетерева березовика, которого народ называет тетеря, а чаще тетерька? Глухарь, или глухой тетерев, — это дело другое. Он
не пользуется такою известностью, такою народностью. Вероятно, многим и
видеть его
не случалось, разве за обедом, но я уже говорил о глухаре особо. Итак, я
не считаю нужным описывать в подробности величину, фигуру и цвет перьев полевого тетерева, тем более что, говоря о его жизни, я буду говорить об
изменениях его наружного вида.
— Да, умер. Я скажу, что он любил тебя, а вовсе
не был сумасшедшим. Я
не сводил с него глаз и
видел каждое его движение, каждое
изменение его лица. И для него
не существовало жизни без тебя. Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого люди умирают, и я даже почти понял, что передо мною мертвый человек. Понимаешь, Вера, я
не знал, как себя держать, что мне делать…
Ко мне обыкновенно пишет, по всем делам, коротенькие, дружественные записочки, безграмотные, бестолковые, и я хоть
не формалист, но в то же время, помилуйте, эти бумаги останутся при делах, и преемник мой,
увидевши их, будет иметь полное право сказать: «Что за чудак был губернатор, который с своим чиновником особых поручений вел дружескую переписку по делам?» И в заключение всего послал помимо меня в Петербург нелепейший проект об
изменении полиции, который, конечно,
не давши ему никакого хода, возвратили ко мне; однако
не менее того все-таки
видели, какого гуся я держу около себя.
Но доходить в ней до того, чтоб изучать различные орбиты, описываемые небесными телами, высчитывать величину планет и звезд, их отдаленность от земли, их движения и
изменения, — это он крайне осуждал, потому что
не видел в таких занятиях никакой пользы.
Только люди, совсем одурманенные властолюбием, могут серьезно верить в то, что посредством наказания можно улучшить жизнь людей. Стоит только отрешиться от суеверия о том, что наказание исправляет людей, для того чтобы ясно
видеть, что
изменения в жизни людей происходят только от внутреннего, душевного
изменения самих людей, а никак
не от того зла, которое одни люди делают другим людям.
Гуськов засмеялся. У него был жалкий, болезненный смех, совершенно изменявший выражение его лица. При этом
изменении мне показалось, что я прежде знал и видал этого человека, притом и настоящая фамилия его, Гуськов, была мне знакома, но как и когда я его знал и
видел — я решительно
не мог припомнить.
Мы
видели, к какому настроению души бывшей подруги княжны привело это
изменение ее положения. Если княжна Людмила недоумевала относительно состояния духа ее любимицы, то от опытного глаза княгини
не укрывалось то, как она выражалась, «неладное», что делалось в душе Татьяны.